По следам знакомых героев - Страница 75

К оглавлению

75

Путешествие шестнадцатое,
В котором появляется двойник капитана Копейкина, после чего Шерлок Холмс окончательно решает стать литературоведом

— Почему это вдруг, мой милый Уотсон, вас заинтересовал капитан Копейкин? — спросил Холмс.

— Понимаете, какая штука, — начал Уотсон. Но тут же изумленно прервал себя. — Позвольте, Холмс!.. Я ведь не успел еще с вами и словом перемолвиться! Каким образом вам стало известно, что меня заинтересовал капитан Копейкин?

— Как всегда, все объясняется чрезвычайно просто, — благодушно рассмеялся Холмс. — Сегодня утром на вашем ночном столике я обнаружил «Мертвые души» Гоголя. Когда я взял в руки книгу, из нее выпали ваши очки. Приглядевшись, я увидал, что очками были заложены как раз те страницы, на которых напечатана «Повесть о капитане Копейкине». Видите? Здесь даже осталась небольшая вмятина…

— Поразительно! — только и мог вымолвить Уотсон.

— Приглядевшись еще внимательнее, — продолжал Холмс, — я увидел, что некоторые строки этой «Повести» отчеркнуты ногтем. Я не поленился, взял в руки лупу и убедился, что это след именно вашего ногтя. Помните, вы третьего дня чистили трубку и сломали ноготь? Должен вам сказать, Уотсон, что сломанный ноготь оставляет особенно отчетливый след. Он острее царапает и даже слегка рвет бумагу. Разумеется, увидеть это может только глаз опытного криминалиста.

— Не скромничайте, Холмс! — пылко воскликнул Уотсон. — Заметить такое мог только единственный в своем роде глаз Шерлока Холмса!

— Полноте, Уотсон… Не забывайте к тому же, что здесь, на Бейкер-стрит, живем лишь мы с вами. И если я в последние дни не читал «Повесть о капитане Копейкине», стало быть, читали ее вы. Больше ведь некому! Простая логика, Уотсон, простая логика… Ну а следующий шаг было сделать уж совсем не трудно. Если Уотсон, подумал я, всю ночь напролет читал «Повесть о капитане Копейкине», стало быть, ему пришла в голову по поводу этой повести какая-то любопытная мысль. Итак? Не угодно ли вам поделиться со мной вашей очередной нахальной идеей?

— Вы, как всегда, угадали, — вздохнул Уотсон. — Идея и впрямь нахальная. Но поскольку вы не раз поощряли мое нахальство…

— Не тяните, Уотсон. Переходите прямо к делу.

— Извольте. Надеюсь, вы не забыли наше путешествие, в котором вы дали мне понять, что Чичиков, герой «Мертвых душ» Гоголя, не случайно напоминает своим внешним обликом императора Наполеона?

— Разумеется, не забыл.

— В тот раз вы крепко втемяшили мне в голову убеждение, что в художественном произведении каждая подробность имеет какой-то особый смысл. Верно?

— Само собой.

— Вот я и подумал: а зачем Гоголю понадобилось вставлять в «Мертвые души» историю про капитана Копейкина? На Наполеона Чичиков хоть немного, но все-таки похож. А на капитана Копейкина он ведь не похож ни капельки. Даже почтмейстер, рассказавший эту историю, когда ему указали, что капитан Копейкин без руки и ноги, а у Чичикова обе руки и обе ноги целы, даже он, как пишет Гоголь, «вскрикнул и хлопнул со всего размаха рукой по своему лбу, назвавши себя публично при всех телятиной».

— Да, я обратил внимание: именно эта гоголевская фраза была подчеркнута в книге вашим сломанным ногтем, — вставил Холмс.

— Вот я вас и спрашиваю, — голос Уотсона обретал все большую уверенность, — зачем Гоголь вставил эту совершенно ненужную историю в свою поэму? Я предположил, что дело было так: Гоголь написал эту «Повесть о капитане Копейкине», думая как-то связать ее с историей Чичикова. Но не связал. А выбрасывать ее ему было жалко. Что и говорить, история очень занятная. И написана она прелестно. Но в «Мертвых душах» она совершенно не нужна.

— Смелое заявление, — заметил Холмс.

— Не только смелое, но даже нахальное, — согласился Уотсон. — Однако вы ведь сами меня к этому призывали. Короче говоря, Холмс, я пришел к выводу, что Гоголь поступил бы разумнее, изъяв эту историю из «Мертвых душ». А если она была ему так дорога, взял бы да напечатал ее как отдельный рассказ. Вы, кажется, все-таки шокированы моей смелостью?

— Ничуть. Я ведь вам уже говорил: лучше ошибиться, но самостоятельно, нежели высказать мысль верную, но чужую.

— Ага! Стало быть, вы уже заранее уверены, что высказанная мною мысль ошибочна?

— Я никогда ни в чем не бываю уверен заранее. Ошибочна ваша мысль или нет, это нам с вами как раз и предстоит выяснить.

— И как же мы будем это выяснять?

— Для начала спросим кого-нибудь из персонажей гоголевской поэмы: а что они думают про капитана Копейкина… Поехали!

Уотсон приготовился к встрече с Ноздревым, на худой конец с Маниловым или Собакевичем. Каково же было его удивление, когда вместо этих, хотя и нельзя сказать, чтобы очень приятных, но хорошо ему известных лиц, он увидал двух совершенно незнакомых дам в платьях такого причудливого фасона, какого он даже и вообразить не мог.

Дамы были заняты беседой на необыкновенно волнующую их обеих тему.

— Поздравляю вас, Анна Григорьевна! — возбужденно объявила одна. — Оборок более не носят.

— Как не носят? — взволновалась другая.

— На место их фестончики. Фестончики, все фестончики: перелинка из фестончиков, на рукавах фестончики, эполетцы из фестончиков, внизу фестончики, везде фестончики, — с упоением щебетала первая.

75